Про общую теорию простых людей

[tassadar_ha]

Однажды я узнал, что ребенком каждое лето проводил в штетле.

Читая в Википедии статью о единственной женщине цадике, Ханне-Рахель Вербермахер, наткнулся на "also known as the Maiden of Ludomir". "Что это за Людомир", - думаю и перехожу по ссылке. Википедия открывает мне статью о Владимире-Волынском, городе, из которого родом семья моей мамы и в котором я с самого раннего детства и до конца школы проводил летние каникулы.

Статья пишет, что в 1861 году 70,89% жителей Владимира-Волынского были евреями. В 1931 году они составляли 44% населения (около 11 тысяч человек). Холокост уничтожил их всех, после взятия города советскими войсками в нём оставалось 140 евреев.

Читая Шолом-Алейхема и Шульца, мне было страшно любопытно посмотреть на настоящее еврейское местечко - штетл, - даже понимая, что от культуры ашкенази в них ничего не осталось. Не описать словами мое удивление от того, что я, оказывается, бывал в нем чуть ли не каждый год, что оттуда родом моя мама, а мой дедушка, родившийся до войны, еще жил в городе, половина которого говорила на идиш и ходила в синагогу, играл и дружил с еврейскими детьми, которые не пережили войну.

Но больше всего меня удивило то, что мне никто никогда об этом не рассказывал. Уже моя мама ничего не знала об этой истории города.

Вцепившись в эту загадку, я поехал во Владимир специально чтобы расспросить родственников о евреях, раскопал довоенные семейные фотографии и даже нашел одну-единственную книгу, написанную об этой трагедии. Картина никак не складывалась, пока мой знакомый киевский историк не спросил меня: «А как ты думаешь, что случилось с имуществом этих евреев? Его раздерибанили те, кто остался».

И тут я очень живо представил себе это. Маленький город, все друг друга знают, все друг другу друзья, кумовья или родственники. И тут пусть даже не ты сам, но твой кум во время войны где-то раздобыл серебряные столовые приборы. Ты знаешь, откуда, сомнений никаких нет: он взял их в доме убитой еврейской семьи, которую, быть может, сам же и сдал в Гестапо. Но вы с кумом столько лет дружите, вместе ходите в одну церковь, вместе крестите детей. Ты оказываешься лицом к лицу перед фактом, который не можешь принять и для которого нет места в твоей системе ценностей. Единственный выход: забыть о евреях, напрочь. Считать, что их никогда и не было.

Владимир, разумеется, не уникален в своей истории, в Украине двадцатого века были сотни и тысячи таких владимиров. В прошедшие сто лет украинские земли были самым кровавым местом на планете, и шансы пережить его для наших предков были не высоки. Двадцатый век начался с Первой мировой и продолжился Революцией 1917 года, Советско-Польской войной, Голодомором, сталинскими репрессиями, Второй мировой, Холокостом и Холодной войной. В таких обстоятельствах выживали далеко не самые умные, честные, добрые и талантливые люди. Скорее, наоборот.

Простые люди отличаются от не простых уровнем осознанности своих действий. Простой человек не задумывается о том, почему он делает то, что делает, думает то, что думает, и чувствует то, что чувствует. Он воспроизводит программу коллективного бессознательного, сформированную опытом его семьи и общины. Именно потому, хотя простые люди и составляют, предположительно, большинство любого общества, ведут они себя по-разному. Немецкий или американский простой человек точно так же не задумывается о том, почему он делает то, что делает, он точно так же воспроизводит программу, но – другую программу.

Для того, чтобы каждый из нас жил сегодня, в двадцатом веке на этих землях должно было выжить тридцать наших предков. В тех условиях – это чертовски много. Вероятность, что ни один из них не был ни палачом, ни жертвой этого века, - ничтожно мала. Каждая украинская семья, покопав, с большой вероятностью найдет у себя тех, кто сидел, тех, кто охранял, а часто – и тех, и других. Цитируя Тимоти Снайдера, человек может быть человечным только в человеческих условиях. Заглядывая в глаза простого украинского человека, мы видим бездну всего двадцатого века на этих землях.

Нам может не нравиться то, какими они стали, но обратная сторона этой медали в том, что они стали такими, чтобы выжить, а мы живем сегодня благодаря тому, что они выжили.

И тем не менее для украинцев важно всегда помнить о том чудовищном коллективном бессознательном, которое породил двадцатый век и которое живет в каждом из нас. Помнить о том, что путь простого человека в Украине – это путь в бездну, что только рефлексия и опыт погружения в другие культуры, знакомство с другими «программами», дает надежду вырваться из наследия этого самого кровавого века в истории человечества на самых кровавых его землях.